Вот и мое поздравление с 8 Марта!
А за одно я решила выполнить давний-давний заказ M-Tai и Cinderkit хотели АУшного Акаме в прошлом.
Так вот оно самое.
Сам фик пока в процессе, но в честь праздника выкладываю Пролог+ 2 первые главы.
Надеюсь, понравится. Читайте, оценивайте, оставляйте комменты.
Кстати, я считаю, что тюльпаны самые лучшие цветы на 8 Марта)
Автор: Koidzumi Risa
Бета: umi~kuraki
Название: Look at me
Персонажи: Каменаши Казуя, Аканиши Джин
Рейтинг: PG-13 (хотелось бы в будущем повысить, но для этого мне нужна будет помощь)
Жанр: AU
Дисклеймер:
Все ситуации вымышленные, все имена придуманные,
все названия условные, все совпадения случайные,
все фотографии поддельные, все тексты созданы генератором случайных слов.
Пролог.
Пролог.
Франция. 1669
Весеннее солнце радостно заливало комнату, давно наступил полдень, а Джин все еще валялся в постели. Вчера, вернее уже сегодня, он прибыл домой только около пяти утра. Бал в особняке графа де Дюран был одним из самых значимых событий года. Весь двор во главе с королем был на том вечере и, конечно, посол Японии никак не мог пропустить такое событие. Аканиши появился там вместе со своей новой пассией вдовствующей баронессой де Лилль. И сейчас это пышногрудая молодая женщина мирно спала рядом с ним. Ее золотые волосы мягко поблескивали в солнечном свете, ресницы слегка трепетали, Аканиши бесцеремонно стянул с нее одеяло и принялся лениво разглядывать обнаженное тело. Потом он осторожно поцеловал ее в плечо и поднялся с постели. Прошел по комнате в поисках халата, привезенного с собой из Японии, единственная вещь, напоминавшая о доме, все остальное в особняке было исключительно европейским. Халат обнаружился там же, где и всегда, на стуле рядом с камином. Темно-синий, шелковый, расшитый птицами, цветами и лозами глицинии – настоящее произведение искусства. Джин надел его, с тайным удовольствием чувствуя прикосновение прохладной ткани к сухой и горячей коже. Он постоял немного наслаждаясь этим ощущение, потом прошел к окну и одни движением распахнул двустворчатую стеклянную дверь на балкон, впуская в комнату шум и запахи города. Дом был окружен большим садом и, вероятно, поэтому вместо запаха далекой улицы – свежей рыбы, нечистот, людского пота – в спальню ворвался свежий запах только расцветших сирени и яблони. Джин вдохнул аромат полной грудью, подставляя солнцу и без того смуглое лицо. Большинство женщин при дворе хотели бы оказаться на месте женщины на кровати. Молодой дипломат из загадочной и далекой страны, был очень желанной добычей для светских дам. Он прибыл ко двору короля-солнца всего несколько лет назад, сейчас Джин со странной смесью стыда и веселья вспоминал, как был наивен и неискушен, как смущался от любого едкого слова. Тогда он познакомился с мадам Годар, она стала его первой учительницей во всем, от постельных утех до дворцовых интриг. Изабель – его Изабо, с какой нежностью он до сих пор вспоминает ее, - внушила ему, что все вкруг это игра, а у него на руках очень хорошие карты – привлекательная внешность, деньги и статус. Она каждый день говорила Аканиши, как он прекрасен, пока он и сам не поверил это. Это мадам Годар зажгла в его глазах лукавый огонек, который многих сводит с ума. Однажды Изабель просто исчезла, говорили сбежала, и Джин остался один и сначала растерялся. Но быстро вспомнил ее «уроки» и окунулся в светскую жизнь.
Аканиши потряс головой, будто вытряхивая неожиданно нахлынувшие воспоминания, и вернулся в комнату. Он позвонил в колокольчик и велел вбежавшей служанке, подать завтрак в кабинет. Она, прошелестела, что все исполнит, покосилась на девушку в постели и слегка покраснела
- Тебя смущает обнаженное женское тело? – язвительно и насмешливо спросил Джин. Служанка кивнула, покачала головой, пожала плечами, потом окончательно смешалась и выбежала вон. Аканиши ухмыльнулся и направился в кабинет.
Джину очень нравился его кабинет – просторная комната с высокими потолками, огромным камином и массивным письменным столом из дуба, который был сделан на заказ. Почти все горизонтальные поверхности в помещении были уставлены разнообразными безделушками с разных концов света, которые Джину подарили его многочисленные друзья- путешественники. Больше всего Аканиши любил небольшую копию скульптуры «Венера и Марс». Иногда он подолгу разглядывал их, поражаясь, как искусно художник совместил силу и мужественность Марса с чувственной женственностью Венеры. В одной руке бог сжимал копье, а другой обнимал богиню, а та прижималась к нему так доверительно и трогательно. Джин мог часами выискивать новые нюансы эмоций в их лицах, обращенных друг к другу.
Даже сейчас, проходя мимо них к столу, он не удержался и на секунду задержал взгляд. Казалось, что они неуловимым образом изменяются, подстраиваясь по его настроение. Марс выглядит не таким воинственным, вроде даже опустил слегка копье, и будто бы еще мгновенье и пальцы Венеры шаловливо пробегут от его плеча к лицу, нежно поглаживая кожу.
Джин опустился в кресло и занялся делами. Он разобрал счета и принялся просматривать письма, накопившиеся за неделю. Некоторые он вскрывал тут же, быстро почитывал и бросал в камин – это большей частью были любовные записки от бывших или будущих пассий. Часть писем он откладывал, что позже прочесть внимательнее и написать ответы. Несколько оказались приглашениями на балы, обеды и прогулки, их Аканиши сложил в небольшой ящичек, рассортировав по датам. Одним из последних был небольшой конверт, на нем его имя это написано иероглифами – значит, послание из дома. Джин поспешно вскрыл его и пробежал глазами ровные столбики.
- Как всегда сухо и строго по делу, – подумал Джин, когда внезапно увидел в письме нечто странное. Он перечитал его еще раз и еще, а когда все же осознал, что там написано, подскочил из кресла с криком:
- Что?! Да ты обезумел, старик! Ты не смеешь меня заставлять! – он воскликнул так громко, что в спальне баронесса вздрогнула и проснулась.
Аканиши скомкал бумагу и со злостью бросил в еле теплящийся камин. Огонь быстро «съел» послание, но проблема от этого не исчезла. Марс на своем пьедестале хмурил брови, а Венера только тихо и загадочно хихикала.
Глава 1. Невеста.
Глава1.
Густой звук органа наполнял собор, отражаясь от высокого сводчатого потолка. Витражи поблескивали в весеннем солнце, разноцветные отсветы плясали на стенах. Собравшиеся дружно встали, их взгляды обратились к невесте, только появившейся в проходе.
- И что он только нашел в этой тощей вертихвостке? – злобно прошипела баронесса де Лилль на ухо мадам Франсуазе де Буше. Та лишь пожала плечами и с удивлением заметила, что подруга сжимает несчастный веер так, будто это шея соперницы. У нее даже костяшки побелели, а миловидное лицо исказила гримаса отвращения и бессильной ярости.
- Знаешь, я слышала, что Аканиши совсем не хотел жениться. При дворе говорят, что его отец сам выбрал невесту и «прислал» во Францию, - горячо шепнула Франсуаза, стараясь утешить баронессу. Но женщина лишь фыркнула и продолжила разглядывать невесту, выискивая мельчайшие изъяны. Мадам де Буше тоже оценивающе посмотрела на девушку.
Она медленно шла по проходу, лицо ее было спокойно, но подруги стояли достаточно близко, чтобы разглядеть, как букет мелко дрожит в ее руках. Худенькая юная девушка с тонкими ручками, бледной, как будто прозрачной, кожей и темными, блестящими волосами. От волнения она была почти так же бела, как ее платье. Франсуаза не назвала бы ее красивой, но девушка, казалось, излучает еле заметное сияние, которое, несомненно, не даст ей затеряться толпе. Белое муслиновое платье подчеркивало невинность ее лица, и скрывало почти полное отсутствие груди. Хотя это не помешало баронессе отпустить едкое замечание по данному поводу.
-Интересно, кто шил свадебный наряд? – шепнула мадам де Буше. Умелый портной при помощи платья создал очень нежный образ. Множество воздушных нижних юбок, длинный шлейф, расшитый диковинными узорами из мелких жемчужин, скромный лишь чуть открывающий плечи квадратный вырез с голубыми сапфирами по краю.
- О Боже, ты только об этом и можешь думать!? – приглушенно воскликнула баронесса. Несколько человек взглянули на них неодобрительно, госпожа де Лилль прожгла их убийственным взглядом. А Франсуаза подивилась, как это они тут же не упали замертво. Мадам де Буше с любопытством принялась разглядывать присутствующих в церкви и заметила, что несколько дам смотрели на юную невесту почти с такой же ненавистью, что и ее подруга. Сама женщина никогда не интересовалась молодым иностранцем, может быть только самую капельку, да и было это давно. Она с тайно гордостью оглядела ревнивиц, ведь она-то может себе позволить просто наслаждаться праздником. Весь двор собрался поприветствовать будущую жену блистательного посла. Сам жених не выглядел очень счастливым, скорее с покорностью принимал свою судьбу. Церемония прошла быстро, и новобрачные покинули церковь, чтобы скорее прибыть в Версаль.
Весь вечер посол и его бледная иностранка-жена принимали многочисленные поздравления, начиная от короля и заканчивая самым бедным бароном, случайно оказавшимся в столице. Аканиши крепко держал руку девушки, которая от смущения могла только улыбаться и делать реверансы.
- Ваша рука дрожит, мадам. Не стоит так волноваться, - не преставая улыбаться, прошептал Аканиши жене. Это были первые слова, сказанные им, после сухого приветствия пару дней назад, когда она только прибыла во Францию, да еще «согласен».
- Не понимаю о чем вы, господин, - спокойно ответила она, хотя ее щеки и шея загорелись румянцем.
- Конечно, - мягко откликнулся посол, - А может, не будем играть и претворяться? Мы оба знаем, что это брак устроили наши родители и любовь тут совсем не причем. Мне очень нравиться моя жизнь при дворе и не хотелось бы ее менять. Почему бы вам, мадам, не жить своей жизнью, а мне своей?
- Простите, месье, я не совсем понимаю, что вы хотите мне сказать, - она подняла на него свои очень темные, почти черные, глаза. Трудно было разглядеть хоть какие-то чувства за этой тьмой.
- Я имею в виду то, что сказал, - все так же тихо и мягко ответил он, но девушке показалось, что она услышала крошечную, почти незначительную, угрозу в его голосе.
- Может быть, я ошибаюсь, но вы, месье, прямо в день нашей свадьбы говорить мне, что будете…, - она поколебалась, но продолжила, - наставлять мне рога, так? Да еще и предлагаете мне делать тоже самое?
- Я бы не выражался так грубо, но суть вы уловили, - Джин улыбнулся и потянул ее за собой в бальную залу, чтобы жених и невеста станцевали свое первый менуэт. Заиграла музыка, молодожены вышли на середину залы, постепенно к ним стали присоединяться и другие пары. Пестрые костюмы мелькали, одна фигура танца переходила в другую. У невесты закружилась голова, но она продолжила сосредоточенно считать шаги и старалась не смотреть под ноги. Наконец, танец закончился, и молодожены смогли удалиться в темный альков, чтобы продолжить разговор.
- Месье, я считаю ваше предложение возмутительным, и…, - она присела на бархатные диванные подушки, Джин остался стоять, - принимаю его. Может в будущем мы и сможем стать друзьями, но сейчас это самый лучший вариант.
Аканиши вздохнул свободно:
- Значит, в случае чего вы не будете жаловаться вашему батюшке?
- Нет, господин посол. Для меня этот брак так же в тягость, как и вам. А сейчас можете оставить меня, церемония была слишком утомительной?
- Конечно, мадам. Но еще одно…, - он медлил. Она посмотрела на него снизу вверх, и Аканиши подумал, что у отца все же есть вкус. Он усмехнулся странному сравнению, вдруг возникшему в голове. «Она будто дикорастущий цветок. Нежные, невинные лепестки, скрывают острые шипы. Берегись»
- Что? – поторопила она, нервно расправляя и собирая веер.
- Мы уже женаты, но я знаю только вашу девичью фамилию….Как вас зовут?
- Вы не знаете имени своей жены!? Вас совсем не интересовала эта свадьба, так? – она, кажется, была сильно удивлена и даже рассержена, - Вы не удосужились узнать имени своей невесты?
- У меня просто не было на это времени! – оправдывался Джин, - Мадам, не стоит так переживать
поэтому поводу. У нас годы впереди, чтобы познакомиться. Ну так, как вас зовут?
- Казу-ко, - она слегка запнулась, а потом громче повторила, - я - Каменаши Казуко!
Джин склонился в шутливом поклоне и поцеловал ей руку. Девушка удивленно вскинула брови.
- Приятно познакомиться, мадам, - он подмигнул и отошел. Невеста прижала холодные ладони к горящим щекам. «Ох, отец, зачем ты сделал это? Зачем выдал замуж за него? Ради семьи обрек меня на то, чтобы находиться рядом с этим человек всю оставшуюся жизнь! Не выдержу!»
Девушка огляделась по сторонам, все были заняты своими делами. Она встала, медленно прошла по залу, оглядываясь, будто разыскивая кого-то, а затем скользнула в приоткрытую дверь. За ней оказался широкий, но темный коридор. На улице давно стемнело, а канделябры не были зажжены, по полу скользили бледные тени, луна тускло светила в окна. «Куда же идти?». Казу, подхватила юбки и побрела по проходу, в надежде, что, в конце концов, он выведет ее на улицу. Здесь ей находиться было невыносимо, стены давили, а воздух казался тяжелым и густым, наполненным множеством запахов. Пахло духами и дурными взглядами, пудрой и интригами, едой и завистью.
Она шла довольно долго, пока не наткнулась на горничную с бельем и попросила показать ее главный вход. Та присела в реверансе и быстро повела ее по бесконечным коридорам и лестницам, вверх и вниз. Наконец, они прошли через какую-то узкую, неприметную дверку и оказались в холле, двери которого были распахнуты во двор.
Оказавшись на свежем воздухе, Казу вздохнула полной грудью. Ночной холодок бодрил, прояснял голову, она зябко повела плечами. Кареты, на которой они сюда приехали, нигде не было, девушка растерянно огляделась. У входа стояли незнакомые слуги, они с любопытством косились на богатую даму в белом платье, которая металась по двору, но не спешили ей на помощь. «Что же делать? Кто-нибудь?» - мысленно взмолилась она, и тут в дальне конце двора появился один из лакеев посла.
- Гарри! – закричала она обрадовано, - Гарри! Вели закладывать карету!
Мужчина поклонился и кивнул. Через несколько минут к входу подъехала карета, внутри уже сидела ее служанка, приехавшая с ней из Японии, Минако. Он прижимала к груди плащ госпожи и поспешила выйти, чтобы набросит его ей на плечи.
- Спасибо, - улыбнулась Казу, плотнее кутаясь в плащ.
- Госпожа, если позволите…, - робко проговорила Минако, помогая ей забраться в карету.
- Что такой? – девушка опустилась на подушки и, наконец, почувствовала себя в некоторой безопасности. Хотелось скорее поехать домой. «Домой? Неужели теперь я буду звать домом тот большой, чужой особняк?» От этих мыслей внутри стало холодно, неприятно и самую капельку страшно.
- Госпожа, король хотел, чтобы вы с господином провели свою первую ночь здесь. Для вас
приготовлена комната. Ему не понравиться, что вы сбежали. Простите, если говорю лишнее, - она присела в реверансе.
- Ничего-ничего, - поспешно ответила Казу, - Но откуда ты знаешь?
- Мадам, слуги много видят и много болтают. Но вы не можете остаться! Если кто-то узнает о…
- Тише! – воскликнула девушка, испуганно прижимая ладонь ко рту служанки. Та покивала уже и намного тише продолжила:
- Будет ужасный скандал. Не понимаю, как ваш батюшка мог решиться на такое. Будет чудом, если ваш муж не отправит вас с позором обратно домой!
- Лишнее болтаешь!
- Прошу прощения, мадам.
Казу приложила ладони к щекам. «Ну же, - мысленно торопила она себя, - принимай решение!»
- Едем! – воскликнула она. Минако забралась в карету и крикнула кучеру.
Глава 2. Ведите себя прилично.
Глава 2.
Баронесса де Лилль смотрела в окно на удаляющуюся карету и улыбалась. Побег невесты слегка умерил ее ревность. Опасность отступила, она еще не ушла насовсем, но из настоящей угрозы превратилась в смутный образ. Можно было перестать дорожать от злости и обиды и спокойно обдумать защиту. Никогда никто не должен догадаться, что прекрасная баронесса боится того же, чего и простые смертные. Страх, что преследует всех от начала времен до окончания мира, страх душевной боли. Боли, что бывает не только от любви, но от этого не легче. Ведь и боль потери, разлуки с семьей жжет сильней раскаленного железа.
Внезапно чья-то горячая ладонь легла на плечо, она вздрогнула и оглянулась. Баронесса ласково улыбнулась и протянула руки навстречу мужчине.
- Госпожа, простите, если напугал вас, - Джин шутливо поклонился и поцеловал ей руку, потом огляделся и поцеловал еще и ладонь. Женщина взглянула на него с нежностью и погладила по щеке.
- Ну что вы, милый Джин. Я просто немного задумалась. Это тихое место наводит на разные мысли.
- Надеюсь, это были хорошие мысли. Не хотелось бы, чтобы вашу прелестную головку отягощали дурные думы. Может, вы думали обо мне?
- Вы угадали, месье, - кокетливо улыбнулась Бланш. - А еще я думала о том, что эта девочка, ваша жена, однажды украдет вас у света. И не будет больше балов и маскарадов, а мне так нравится ваш особняк. В нем столько укромных, темных уголков. Для темных делишек.
- Я искал вас весь вечер, чтобы сказать – ничего не измениться! Женитьба ничего не значит. Бланш, мои чувства к вам…
- Их нет! – резко оборвала она. - Милый, я люблю вас, а вот вы…. Однажды, может быть, полюбите, но не меня. Так что не нужно пустых слов и обещаний. Я хочу сполна насладиться последними нотками наших отношений.
- Прошу вас, не решайте все одна, - Аканиши вздохнул и осторожно привлек ее к себе. - Будущее туманно, не стоит загадывать. Давайте просто жить. Сейчас я вас люблю…
- Нет, - прошептала баронесса, пряча лицо у него на груди. От него приятно пахло туалетной водой и мылом.
- Тише, - Джин погладил ее по голове. Бланш, едва дыша, пальчиком гладила ткань камзола у него на плече. Приятно было ощущать тепло рядом с собой и знать, что этот человек намеренно никогда не причинит тебе боль. Но женщина не позволила себе наслаждаться слишком долго, она отстранилась и вновь обратилась к окну.
- Месье, вам будет неприятно узнать это, но…, - она помедлила. - Ваша милая женушка только что сбежала со своего свадебного бала. Села в карету и укатила. Вот будет скандал! Ведь сам король хотел, чтобы новобрачные остались во дворце.
- Что?! – Аканиши метнулся к окну и еще успел заметить маленькую карету, выезжающую из ворот Версаля. Джин гневно зарычал и ударил кулаком раму, стекла жалобно звякнули. Он обернулся к баронессе и умоляюще сложил руки:
- Пожалуйста, спасите меня!
- Просите любовницу спасти ваш брак? Какой цинизм, дорогой! Но ладно уж, догоняйте ее скорей. Можете взять мою карету. А я скажу королю, что молодожены в порыве чувств сбежали вместе.
-О, Бланш! Я у ваших ног! - Джин на мгновенье прижал женщину к себе и быстро пошел по коридору. Баронесса вздохнула и отвернулась. «Еще немного, еще чуть-чуть люби меня».
Комната была погружена в полумрак, единственными источниками света были весело потрескивающий камин и пара свечей на туалетном столике. Окно было открыто, прохладный ночной ветер трепал легкую занавеску, шевелил исписанные листки на туалетном столике.
Перед большим зеркалом стояла девушка и медленно расчесывала темные, блестящие волосы. На ней была длинная белоснежная ночная рубашка с завязками на плоской груди. Девушка остановилась и внимательно вгляделась в свое лицо, словно не узнавая себя или пытаясь найти в нем что-то новое. Она провела по щеке ладонью, в ее глазах льдом сверкнула ярость, и отвернулась.
Внезапно дверь распахнулась, и от сквозняка резко хлопнула створка окна. На пороге предстал запыхавшийся и растрепанный Аканиши. Он быстро прошел из конца в конец комнаты, остановился у кровати и, наконец, посмотрел на жену и спросил:
- Ну и что это значит, мадам? – кажется, он еле сдерживал злость, вцепившись в столбик кровати так, что побелели костяшки. Казу спокойно присела на пуфик у камина и выжидательно уставилась на него.
- Что, черт побери, вы устроили?! Забыть обо всем и просто сбежать! Как так можно?! Вы понимаете, в какое положение меня поставили?! Одна ночь - это так сложно? Я думал, мы договорились!
- Пожалуйста, перестаньте кричать, месье. Я была уверена, что мы и правда договорились. А брачная ночь всего лишь… - она помолчала, подыскивая слово. - Никто бы и не заметил моего отсутствия.
- Нет! Это скандал, который мы не можем себе позволить! Вы и правда так глупы, что не понимаете, чем все это могло обернуться!? Мне в жены досталась недалекая, взбалмошная девица?!
Она вскинулась было, но потом вздохнула, покраснела и опустила глаза, как бы признавая его правоту. Казу устало потерла лоб, гордо и храбро посмотрела прямо на него, только пальцы судорожно сжимали ткань рубашки.
- Вы правы, конечно, но прошу вас, не стоит судить так сразу. Простите, я просто не подумала, - влажные карие глаза выражали искреннее раскаянье. Джин вздохнул и обессилено опустился на кровать. «Попался, - подумал он. - Разве можно злиться, смотря в эти гигантские грустные глазищи? Очевидно, нет!».
- Когда вы сказали, что не будет принуждать меня делить с вами… постель, я обрадовалась и не стала вдаваться в подробности.
- Обрадовалась? Я настолько вам неприятен, мадам?
- Нет! Это не так, - она колебалась. Казу встала, прошла по комнате, зачем-то надела халат, будто в ознобе обняла себя руками. На фоне камина четко вырисовывался ее силуэт.
- Я, наверное, должна все рассказать, а то потом будет поздно. А может, и нет…
- Я не понимаю, - Джин наблюдал за ее перемещениями и почему-то тоже очень волновался.
- Вы же знаете, давным-давно наши отцы заключили соглашение, что их дети непременно поженятся и объединят два клана. Не знаю, чего они хотели этим добиться. Вероятно, это укрепило бы связь, помогло объединить силы. Время шло, наша семья стала терять влияние, и отец молил бога, чтобы у него с мамой родилась дочь, ведь вам уже было шесть. Семнадцать лет назад моя мать произвела на свет двоих детей-близнецов: меня и мою сестру. Роды были тяжелыми, она умерла. Отец чуть не умер от горя, но у него еще были мы. Мы были так похожи и такие разные в то же время. В детстве я всегда слышала, что «дети Каменаши похожи, как две капельки воды», но чем старше мы становились, тем больше отличались друг от друга.
- И год назад, когда уже стало известно о давнем уговоре, моя сестре… Кейко, - Казу вздохнула и облизала губы, - Она утонула. Не знаю, как это случилось, но она оставила меня одну. Это не я должна была быть вашей женой, это она. А потом отец сказал, что я займу ее место. Наверное, он помешался от горя, но… я не могла противиться его воле.
- Ничего не понимаю, - устало произнес Аканиши. - Почему вы думаете, что он сошел с ума? Ведь это всегда так было: если старшая дочь умирает, младшая занимает ее место. Вы, вероятно, готовили себя к другому, но что же делать, если обстоятельства так сложились?
Казу молчала, только продолжала сжимать ткань рубашки. В комнате царила тишина, только дрова потрескивали да листки продолжали шуршать. Девушка покрутила обручальное кольцо на пальце, резко встала и прошла по комнате. Аканиши с удивление наблюдал, как она опускается на колени рядом с ним и берет в ладони его руку.
- Месье, я умоляю вас. Ни вы, ни я не хотели того брака, так давайте же не будем… усложнять все. Я хорошо представляю, какую жизнь вы вели при дворе и не собираюсь мешать. Но окажите мне ту же любезность. Не тревожьте меня, и я не потревожу вас.
- А как же брачная ночь? Вы знаете, даже в наши дни им, - он выразительно посмотрел на нее, - нужны доказательства… нашего супружества.
- Я позабочусь об этом. Не беспокойтесь, и, пожалуйста, оставьте меня одну.
Джин несколько секунд колебался, а затем поднялся с кровати и, не говоря больше ни слова, вышел в небольшую дверь, соединяющую покои супругов. Казу вздохнула, поднялась с колен и вернулась к зеркалу.
Она подвязала волосы атласной лентой, тщательно оглядела свое лицо и тихо сказала:
- Никто не догадается, успокойся! И хотя твой отец сумасшедший, но ты-то – нет! Ты отлично сыграешь свою роль длиною в жизнь. Посмотри на себя и хорошо запомни, кто ты теперь. Ты – Казуко Аканиши, жена посла.
Она грубо расшнуровала завязки на груди, и легкая рубашка скользнула с плеч, легла у ног белым кружком. Бывшая невеста подняла глаза и нерешительно заглянула в зеркало. Все та же бледная кожа, темные волосы, миловидное лицо с тонкими бровями и чуть приоткрытым ртом, но больше не было платья, которое бы скрывала слишком широкие для женщины плечи, полное отсутствие груди и мужские первичные половые признаки. Юноша склонил голову набок и презрительно скривил губы.
- Казуко…Казуя… Кто я? Что я? До конца жизни скрывать свою личность? Не подпускать людей к себе, боясь разоблачения? Такова моя судьба? Этого ты желал для меня, отец?! Я знаю, обо мне ты даже не думал! Эгоистичный, тщеславный человек! О, как бы хотелось мне сжать пальцами твое горло! Ты, обрекший меня на мучения - в своих руках я бы держал твою жалкую жизнь!
Ладони непроизвольно сжались в кулаки, а на глазах выступили слезы бессильной ярости. «Успокойся!» - приказал он самому себе и заставил сосредоточиться на дыхании. Раз - вдох через нос, два – выдох через рот. Постепенно мысли пришли к порядку.
Юноша прошел к туалетному столику и, быстро перекладывая вещи, нашел на нем небольшой, но достаточно острый нож для писем. Он откинул покрывало кровати, потом влез на нее с ногами и, чуть поморщившись, сделал небольшой надрез на бедре. Красная струйка скатилась по ноге и крошечным пятнышком разлилась по простыне. Казу немного полюбовался своим «творением», потом вернулся к брошенной рубашке. Вновь нацепил ее и тщательно вытер кровь с ножа о подол.
Я в этой главе не уверена, но она важна для дальнейшего повествования.
Глава 3. Моменты
Глава3.
По-утреннему ленивые лучики солнца проникали в комнату через не зашторенное окно. Казуя уже час без сна лежал в постели. Только проснувшись, еще не открыв глаз, он мог надеяться, что все произошедшее привиделось ему в дурном сновидении. Но потом его встретил предрассветный сумрак комнаты, которая казалось такой холодной и чужой. Глупо, конечно, было сожалеть о том, что уже случилось, но Казу, все же, не смог сдержать раздосадованного стона.
И вот он лежал, уставившись широко распахнутыми глазами в потолок, и считал медленно ползущие секунды. «Да, теперь я здесь. Придется привыкнуть к новому дому, завести новые знакомства и как-то жить с этим человеком». Джин немного пугал его, потому что вызывал внутри доселе неведомое чувство. И он пока не мог понять, что это за чувство, от которого кажется, будто сердцу тесно в груди и дышать почти невозможно. Он чувствовал себя маленькой рыбкой в бурном океане: неожиданный шторм захватил его и понес неведомо куда. Сколько не барахтайся – не выплывешь.
Казу потянулся к шнурку и резко позвонил в колокольчик. Через пару минут в комнату вошла Минако, сделала книксен:
- Доброе утро, мадам.
- Отправь кого-нибудь за завтраком, а сама помоги мне одеться. Какое-нибудь домашнее платье подойдет, - садясь в кровати, приказал Казуя. Полчаса спустя юноша посмотрел в зеркало и вновь увидел прелестную невесту со вчерашнего бала. На этот раз на «ней» было простое темно-синее платье с широкими рукавами, почти без украшений, но удобное. Модистка, которая шила «ей» платья, не знала, что шьет для мужчины, она думала, что просто помогает девушке с неудачной фигурой. Крой каждого платья в гардеробе был специальным, чтобы скрыть отсутствие ярко выраженных талии и груди, слишком широкие плечи и узкие бедра.
- Мина, господин Аканиши уже уехал? – с притворным равнодушием спросила «она».
- Нет, он еще даже не вставал, - ответила служанка, расчесывая темные блестящие локоны.
- Я здесь уже несколько дней, а дом так и не видела, - вздохнула Казу.
- Устроить вам экскурсию? - девушка ловко собрала волосы хозяйки в золотую сетку для волос.
- Нет, пожалуй, я сама поброжу.
- Будьте осторожны, мадам. Уже несколько раз я чуть не заблудилась среди всех этих лестниц и переходов, - улыбнулась Минако.
- Постараюсь.
Сразу после завтрака Казу отправилась исследовать дом. Внешне он не выглядел таким уж большим: всего два этажа, по традиции выстроенных буквой П. Но внутри оказалось, что коридорам нет конца. «Она» видела уже множество комнат для гостей, гостиных, больших и малых, галерей, музыкальных салонов и гигантский бальный зал с невероятно высокими потолками и люстрами из хрусталя, двустворчатые стеклянные двери которого выходили в сад.
Но больше всего Казу впечатлила крытая галерея на втором этаже в западной части здания. В этот утренний час сюда еще не проникало солнце, и было сумрачно. Слева – окна, выходящие в тенистый сад, вся стена по правую руку была увешана картинами. Портреты множества женщин. Это было похоже на… трофеи. Словно заядлый коллекционер бабочек вывешивает оформленные в рамочки ценные и необыкновенные находки. Все девушки были разными. Брюнетки, блондинки, рыжие, шатенки. Полноватые и худенькие. Со смуглой кожей, выдававшей в них южную кровь, или бледной, как молоко. С глазами голубыми, как весеннее небо, темными, как эбеновое дерево, зелеными, как изумруды и молодая листва. Но кое-что их объединяло – все они были так по-сказочному прекрасны, что даже не верилось, будто портреты нарисованы с живых людей. Казу замерла в немом восхищении, подавляя приступы какого-то странно настойчивого неприятного чувства.
«Она» подолгу смотрела на каждый портрет, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, но та никак не давалась в руки.
Ужин проходил в молчании, слышно было только, как приборы тихо звякают о тарелки.
- Как прошел ваш день? - наконец нарушил молчание Аканиши скорее из вежливости, чем из желания и правда узнать ответ. Они сидели за противоположными концами стола, так что их разделяло несколько метров. Казу подняла глаза от тарелки и посмотрела на него прежде, чем ответить.
- Неплохо. Я устроила себе экскурсию по особняку. Оказалось, я недооценивала его размеры.
- Правда? Что же понравилось вам больше всего?
- Галерея в западном крыле, - невозмутимо ответила Казу, а Джин едва заметно вздрогнул, но голос его был спокоен, когда он поинтересовался:
- И что же в ней такого особенного?
- О, пожалуйста! Не притворяйтесь, - несмешливо проговорила «она». – Знаете, что меня заинтересовало: они все были вашими любовницами?
- Мадам! – возмущенно воскликнула он. Казуко хрипловато рассмеялась.
- Я ваша жена. Так не откажите мне в единственной любезности: будьте честны.
Джин сощурился и пристально вгляделся в ее лицо.
- Хорошо, - он отложил приборы и, сцепив пальцы в замок, положил руки перед собой. - Да, они все были моими любовницами. Что вам это дает?
- Только осознание того, что я не ошиблась: значит, это все-таки был ваш «зал славы».
Джин рассмеялся и потер указательным пальцем лоб между бровями, будто разглаживая упрямую морщинку:
- Вас это, как вижу, не смущает. Разве это не задевает ваши чувства?
- Может, только самую малость. Кто написал эти портреты?
- Мой друг – Поль де Дюран.
- Они прекрасны: у вас и вашего друга большой талант. Вы познакомите меня с ним?
- Если хотите. Поль, несомненно, одаренный художник, а… в чем, собственно, мой талант?
Казу секунду помедлила:
- Это не талант в классическом смысле слова, просто у вас дар выбирать красивых женщин. Нет, не просто красивых, а запоминающихся, - она облизала губы и продолжила. - Во всех тех женщинах есть какая-то… особенность, изюминка. Неважно, инстинкт это или осознанный выбор, но это… впечатляет.
Джин смущенно опустил взгляд.
- Скажите, - Казу покрутила в пальцах бокал, - почему вы согласились на этот брак? Вы мужчина, у вас больше сил и прав на сопротивление. Так почему?
- Любопытно, что вы спрашиваете, - пробормотал Аканиши и громче продолжил. - Конечно, все устроили наши родители, и поначалу я думал, что хуже ничего и быть не может.
Казуко напряглась.
- Но знаете, постепенно я начал понимать, что ведь не всегда буду молодым. И буду ли я нужен кому-то старым, морщинистым стариком, который с кровати самостоятельно встать не может? Вот тогда я и подумал: неплохо было бы разделить с кем-то это время. Всегда иметь собеседника или партнера для карт или шахмат. Было бы совсем не плохо не быть одному.
-Да, совсем не плохо,- воздохнула «она».
Он обещал познакомить Казу с Дюраном, но это не произошло ни через день, ни через два, ни через три, ни даже через неделю. Дни текли быстрой, бурной рекой – никак не остановить, не задержать. Казу редко видела мужа, только вечерами он иногда составлял ей компанию. «Она» заскучала. Аканиши уезжал куда-то с утра и возвращался только к ужину. Особняк начал казаться слишком большим, пустынным и неуютным. Такие дома созданы для больших семей с кучей разновозрастных детей или для тех, кто любит устраивать балы каждую неделю.
Казуко все больше времени проводила в саду, с книгой или просто в своих мыслях. Это был старый запущенный сад (или парк), с одной мощенной широкой аллеей, от которой в разные стороны убегали, вероятно, десятки заросших травой тропинок, некоторые были совершенно не проходимы. Сама аллея упиралась в небольшую круглую площадку с фонтаном посередине. Фонтан был вполне классический, круглый, в диаметре всего пара метров, в центре несколько чащ, водруженных друг на друга. На нем не было ни одного, даже самого маленького, херувимчика, в отличие от версальских фонтанов, украшенных множеством статуй, которые Казу находила довольно уродливыми. Вода должно быть, как маленький, сверкающий гейзер вырывалась вверх из середины, а затем струилась легким куполом с краев. Струи воды взметались бы вверх, играя с солнцем и вызывая восхищение гармонией двух стихий: воды и воздуха. Но фонтан был такой же неухоженный, как и все вокруг, он уже давно позеленел от сырости и мха, воды в нем не было, лишь дно покрывал слой старой, сухой болотной тины.
«Она», зажав книгу подмышкой, шла по это самой аллее, размышляя о чем-то. Приятно пахло влажной землей и пожухлой, не убранной еще с осени, уже перезимовавшей, листвой, которая как-то успокаивающе шуршала под ногами. Было солнечно, птички пели, и прогулка обещала быть приятной. Внезапно подол «ее» зеленого платья зацепился за один из, наверное, никогда не стриженных розовых кустов - это было столь неожиданно, что Казу на мгновенье растерялась, а затем, обозлившись, что «ее» так грубо вытащили из приятных мыслей, с силой рванула край на себя. Раздался неприятный треск, и кусочек ткани остался сиротливо висеть на шипах. Казу издала непонятный звук, более всего напоминавший рык, и стремительно направилась к дому.
Некоторое время спустя, когда «она» уже сидела в малой гостиной, перед «ней» предстал управляющий. Это был немолодой, но еще очень бодрый мужчина, имевший уже пол головы седых волос, завидную осанку и удивительно острый нос.
- Месье Гилен, - обратилась Казу к нему, тот склонился в почтительном поклоне. - Скажите, сколько всего слуг живет в доме?
- Десять человек, мадам. Два лакея, один конюх, три горничные, ваша служанка Мина, я, повариха Эмма и ее маленький сын - Анри, - если управляющего и удивил «ее» вопрос, то он никак этого не показал.
Казу покивала и продолжила:
- А что садовник? Мы не можем себе его позволить?
- Можем, мадам. Но господин посол никогда не изъявлял желания нанять человека, который бы ухаживал за садом. Я не уверен, что он вообще когда-либо там бывал.
- Найдите кого-нибудь, Гилен. Я хочу привести этот сад в порядок.
Пару дней спустя Казу уже работала в саду вместе с верной Миной и новым садовником. Жак был высоким, молодым мужчиной с черными короткими волосами и тонкой ниточкой усиков над верхней губой. Если бы не простая одежда, то он бы больше походил на дипломата, чем на рабочего. С его помощью они быстро избавились от старых листьев и пожухлой травы, и сейчас Жак занимался яблонями. А Казу неторопливо обрезала мертвые побеги у розовых кустов, то и дело цепляясь за шипы рукавами, и из-за этого раздраженно шипела. Волосы выбились из прически и теперь лезли в лицо, «она» отбрасывала их, не отвлекаясь от дела.
Вот такой «она» и предстала перед художником Полем де Дюраном: растрепанной и розовой от солнца, но довольной. Художник расплылся в мальчишеской улыбке и направился к ней.
- Мадам, - похоже, Аканиши не разделял восторга своего друга. Скорее, он был недоволен, застав жену за занятием, больше подходившим служанке, чем женщине из высшего общества. Казу удивленно взглянула на него и направилась к ним, вовсе не испытывая смущения за свой внешний вид.
- Мадам, это мой друг - граф Поль де Дюран. Поль, это моя жена – госпожа Казуко Аканиши, - представил их друг другу все еще недовольный Джин. «Она» сверкнула белозубой улыбкой, будто это был самый счастливый момент в жизни.
- О, мадам, я счастлив, познакомиться с вами, - церемонно произнес Поль, не переставая лукаво улыбаться, будто посмеиваясь над всеми этими формальностями.
- Это честь для меня, граф, - поддерживая его тон и протягивая руку для поцелуя, ответила «она». Ладошка была слегка запачкана землей, но графа это, похоже, не смутило. Он коснулся ее руки губами, продолжая беззастенчиво разглядывать Казу исподлобья.
- Аканиши сказал, что вы хотели со мной познакомиться.
- Да, я была поражена и восхищена вашими картинами. Любой бы позавидовал такому таланту. Они прекрасны!
- Ну что вы, мадам. Я всего лишь запечатлеваю истинную красоту для потомков.
- О, простите, как невежливо. Не будем стоять на ветру, идемте в дом, граф.
Они, непринужденно болтая, будто были знакомы давным-давно, направились в дом, а Джин поплелся следом, пытаясь отделаться от странного чувства внутри себя. Аканиши казалось, будто у него отбирают то, что по праву принадлежит ему, ему одному.
Когда далеко за полночь Дюран, наконец, собрался уезжать, супруги вышли его проводить. Стоило карете отъехать от крыльца, Джин тут же набросился на жену.
- Ну и что это было, позвольте узнать? – спросил он с еле сдерживаемой злостью.
- О чем вы, месье? – «она» ошарашено отшатнулась от него. Казу уже знала эту его дурную привычку срываться на всех вокруг, но при этом никогда не говорить, что послужило этому причиной.
- То есть вы ничего не заметили? – проскрежетал он, наступая на «нее». - Да разве пристало знатной даме работать в саду, как какой-то служанке? На кого вы были похожи?!
- Не вижу в этом абсолютно ничего зазорного, месье! Вы днями пропадаете неизвестно где, а что же остается делать мне?
- Мадам!
- Месье?! – Казу воинственно сжала кулаки и посмотрела на него в упор. «Думаешь, я не умею быть жесткой?». - Вы мне никто.
- Я ваш муж, - несколько растерялся Аканиши. «Ее» брови взлетели вверх, от чего лицо приобрело хищное и презрительное выражение.
- Для меня это ничего не значит. Просто пустой звук. Вы говорили, мы станем друзьями. Но этому не бывать! Для дружбы нужно хотя бы уважение, а вы… вы… - от гнева у Казу перед глазами плясали красные круги, - Вы вообще не способны думать ни о ком, кроме себя!
«Она» стала быстро подниматься по лестнице, мужчина метнулся за «ней», хватая за руку.
- Вы должны меня выслушать!
- Зачем? – Казуко обернулась и, не обращая внимания на саднящую боль в запястье, прошипела, - Зачем мне вас слушать? Ведь для вас я ничтожней любой букашки в том саду! Хотя нет, даже меньше! Вы, несомненно, были бы счастливы, если бы я вообще не появлялась в вашей жизни!
- Это не так…
- О, не нужно! Может, я и моложе, но все прекрасно понимаю! Я же видела этих женщин! Я видела их!
Казу с неожиданно силой выдернула руку и, подхватив подол, побежала наверх.
Джину отчего стало так горько…
Но он, даже себе, ни за что не признался бы, что разозлил его вовсе не сад и ее вид. А то, как мило Казу ворковала с Дюраном, будто между ними уже есть особая связь.
Новая глава. Читая, помните логика Аканиши это нечто специфическое.
Глава 4. Рассветы.
Удивительно, как в историях быстро проходит время, когда ничего не происходит. Минуты сливаются в часы, часы в дни, а дни в недели, неудержимо бегущие вперед. Герои заводят новые знакомства, встречаются друг с другом, общаются, строят планы и карьеры – в общем, живут своей жизнью. И эта жизнь, какой бы она ни была, ценна для них, даже если через сто лет о них вспомнят, только разглядывая семейные портреты.
Казу проводила дни либо в саду, там много еще чего, нужно было сделать, либо позируя Дюрану, который не уставал на «нее» смотреть. Пока «она» часами сидела без движения, единственным развлечением были разговоры. Разговоры обо всем на свете: о цветах, что «она» выращивала в своем саду, о мечтах пуститься в путешествие, о том, как он хочет оставить хоть что-нибудь для потомков, и потому пишет эти картины, о том, какой должна быть идеальная семья или у кого с кем роман при дворе. И бесконечные рассуждения о том, что, может быть, никогда не случится.
- Поль, вы давно знаете моего мужа? – Казу поерзала в кресле, чтобы хоть немного размять затекшие ноги. «Она» сидела у окна, так что солнечный свет слегка слепил глаза. Сегодня Поль рисовал «невинность», и на «ней» было то самое свадебное платье.
- Почти столько же, сколько он здесь. А почему вас это волнует? – мужчина посмотрел на нее внимательно, а затем вновь повернулся к картине. Окно было открыто, и теплый ветерок играл с распущенными волосами Казу.
- Нет, ничего, - тихо ответила «она». - У него было много женщин?
- Я не знаю, я ведь видел только тех, кого рисовал.
- Но вы написали множество женских портретов, неужели они все были его?
- Ревнуете? – он усмехнулся, но в его голосе проскользнуло чуть заметное недовольство.
- Ничего подобного! – Казу недовольно нахмурилась. - Это кольцо на моем пальце - всего лишь формальность, и я ношу его не для того, чтобы показать свою любовь к кому-то. Поль, вы ведь и так все знаете.
- А по-моему, он начинает вам нравиться. Вы женаты три месяца. Я написал уже четыре ваших портрета. Ни одна женщин не оставалась в его жизни так надолго, - Дюран осторожно коснулся холста кончиком кисти.
- Поль!
- А что? Любят не тех, с кем спят, а тех, с кем хотят прожить жизнь.
Казу задумчиво покусала губу.
- Это какие-то глупости, - наконец неуверенно провозгласила «она». - Такая, как я, ему точно не нужна, и никогда не будет нужна, проживи мы вместе хоть сотню лет.
- Знаете, что я подумал, когда впервые увидел вас? – художник отложил кисть и, вытерев руки о полотенце, пошел к «ней». Он остановился совсем рядом, так что Казу пришлось поднять лицо.
- Я увидел вас в том саду и подумал, - он помедлил, - подумал, что же это за прекрасная нимфа? Может, это райская птичка спорхнула с дерева? Может, я грежу наяву? Может, это дриада, которой наскучили легкомысленные песни и танцы? Может, она покинула своего сатира, чтобы пожить скучной людской жизнью? Может, она пришла узнать, каково это – «любить»? Казуко…
«Она» вздрогнула (он впервые назвал ее по имени), но не отвела взгляда, притянутая его глубокими, как небесная синь, глазами, только пальцы «ее» сильнее вцепились в подол.
- Поль…
- И тогда я впервые позавидовал Аканиши. Позавидовал не множеству женщин до вас, а тому, что одна – самая лучшая – досталась ему. Ему, а не мне… А он и не понял этого. Ты – сокровище, которое я бы вечно хранил в своих руках. Я так хочу почувствовать тепло твоего тела, понять, наконец, настоящая ли ты или, может, все-таки видение, которое просочится сквозь пальцы, стоит только прикоснуться?
Казу отвернулась и ответила:
- Вы не должны говорить таких слов. Я жена вашего друга…
- Которого вы любите, - Дюран резко отшатнулся, а потом и вовсе отошел к окну.
- Я не люблю его! Не люблю! – воскликнула «она» и с упорством ребенка, но уже гораздо тише, повторила. - Я его не люблю.
Поль повернулся и заговорил страстно и взволнованно, сбиваясь с «вы» на «ты» и обратно:
- Не отрицайте, пожалуйста! Не отрицайте очевидного. Я все понимаю, и от этого мне хочется вырвать себе сердце и бросить к вашим ногам. Делайте с ним, что хотите. Хочешь, топчи. Хочешь, сожги. Хочешь, подбери. Только не пройди мимо, только не будь равнодушной. Я знаю в отличие от всех этих… - он замолчал, подбирая слова, - светских дам, в тебе есть огонь. То неугасимое пламя, что привлекло меня. Это оно поманило меня, будто «болотный огонек», чтобы завести в трясину и утопить. Я тону. Нет мне спасения!
Казу только безмолвно кривила рот, будто готовясь заплакать, но так и не пролила ни слезинки.
- Пожалуйста, мадам, уходите, - после продолжительного молчания, холодно произнес он. Казу встала, оправила платье и медленно пошла к двери, на пороге оглянувшись:
- Я думала, мы стали друзьями.
Дверь закрылась. Дюран прислонился лбом к холодному стеклу.
Аканиши вышел на балкон, увитый плющом так, что с улицы невозможно было разглядеть, стоит ли там кто-нибудь, и посмотрел в сад. Там Казу, напевая, собирала только распустившиеся розовые камелии в большую плоскую корзину. Утро выдалось прохладное, и временами «она» зябко куталась в шаль. «Так вот какие цветы ждут меня завтра», - подумал он, улыбаясь.
С недавних пор Джин заметил, что в доме теперь всегда пахнет цветами, а потом увидел то, на что до этого не обращал внимания: во многих комнатах стали появляться цветы. И в его спальне тоже каждое утро оказывался новый букет. Однажды он спросил об этом у служанки, а та ответила: госпожа распорядилась, чтобы две горничные по утрам меняли цветы.
- И еще, - скрывая улыбку, добавила она, - для вашей спальни мадам сама выбирает цветы. Она встает раньше всех, и, как только рассветет, идет в сад.
На следующее утро он обнаружил на высоком столике около окна вазу с белыми жасминами. Нежные белые лепестки, что символизируют дружелюбие. Потом были ирисы*. Классические белые и сиреневые, Джин не знал, что они означают, но отчего-то на сердце стало чуть теплее. В какой-то момент все это переросло в оранжевые лилии, а затем - в полевые маки и магнолии. Не подозревая об их значении, Аканиши просто любовался плодами трудов жены.
А сегодня он обнаружил очаровательные глоксинии.
Они едва ли много разговаривали за три месяца совместной жизни, но иногда ему казалось, что взгляды и цветы важнее всех слов на свете. Он смотрел на «нее» во время работы в саду, каждый раз замечая, как Казу отбрасывает назад волосы или закладывает их за ухо нетерпеливым жестом, как смеется или хмурится. «Ей» совсем не обязательно делать что-то особое, чтобы притягивать его взгляд. Ведь ему так нравилось просто смотреть на «нее», как «она» сидит, стоит, ест, читает, вздрагивает от резких звуков, оглядывается на зов.
Он видел, как нелегко «ей» даются европейские танцы, как Казу часами занимается с учителем, чтобы наконец избавиться от привычки считать шаги, смотреть под ноги в танце. Джин ни разу не видел ее обнаженных ступней, но не сомневался, что к вечеру они кровоточили и болели. Иногда он видел, как Мина несет для госпожи тазик с розовой водой, и ему до боли хотелось отобрать у нее ношу и самому припасть к ногам жены. Обводить прохладной влажной тряпочкой каждый палец у Казу на ноге, избавляя от боли, принося облегчение истерзанной плоти.
Но каждый раз Аканиши одергивал себя, говоря, что любовь - это игра, и не стоит думать о таком всерьез. Для него любви уж точно нет.
Мечтая о губах, руках, глазах и прикосновения юной жены, Джин говорил себе, что это только страсть. Просто желание обладать ею.
Если бы его спросили, Джин ни за что не ответил, почему, в честь какого праздника, тогда напился. Почему в тот день он сорвался с какими-то случайными людьми на край земли, в какой-то не слишком чистый, дешевый трактир, где пахло кислым молоком, а лучшее вино было явно разбавлено водой. Там он довольно долгое время старательно и методично заливал глаза спиртным, тиская трактирных девок и поминутно обмениваясь сальными шуточками с окружающими.
В предрассветном сумраке Аканиши появился на пороге своего особняка. Его встретил осуждающий взгляд мрачного управляющего, который на желание Джина увидеть жену, всем своим видом выражая вселенское презрение и скорбь, сообщил:
- Мадам легла только пару часов назад. Ждала вас, бедняжка, - и будто забивая последний гвоздь в крышку гроба, добавил. - Беспокоилась!
Джин пробурчал что-то в ответ и, никого не слушая, поплелся наверх. Восхождение по ступенькам давалось с трудом, а иногда ему казалось, что они просто выпрыгивают из-под ног. В дверях спальни жены его встретила Минако, попытавшаяся мягко отговорить его от дурной затеи. Аканиши резко отстранил ее в сторону и, толкнув дверь, нетвердой походкой прошел в комнату.
Казу спала, трогательно обнимая одеяло, и не подозревала о надвигающейся буре. Первые нерешительные лучики солнца ласкали ее светлую кожу, поблескивая на темных волосах. Джин навис над кроватью, разглядывая «ее» и хмуря брови. Наконец, он наклонился и, обдав «ее» перегаром, попытался поцеловать мокрыми губами, но не удержался и уткнулся носом в покрывало. Казу вздрогнула и проснулась. Прямо перед собой «она» увидела мутные Аканишевские глаза, а губы еще тянулись запечатлеть слюнявый поцелуй. Казу с отвращением оттолкнула его и вскочила, натягивая на плечи тяжелый халат.
- Что вы делаете, позвольте узнать? – возмутилась Казу, после беспокойной, в ожидании «милого» мужа, ночи у «нее» под глазами залегли темные круги.
- Хочу поцеловать свою жену!
Джин, обнимая столбик кровати, пытался придать себе вертикальное положение, продолжая бурчать что-то невразумительное.
- Месье, прошедшая ночь была одной из самых неприятных в моей жизни. Не хотите объясниться?
Он притянул «ее» к себе и снова попытался поцеловать, но жена, брезгливо морщась, отвернулась, и его губы скользнули по «ее» щеке, оставляя влажный след. Впоследствии он был готов поклясться, что собирался сказать:
- Вы мне нравитесь,- но вместо этого он выдал фразу, от которой у Казу смертельно побледнели губы, а глаза гневно потемнели. Острые кулачки уперлись ему в грудь, мгновенье спустя «она» уже отшатнулась к окну, тяжело дыша.
- Шлюха, - будто плюнул «ей» в лицо Аканиши, исподлобья прожигая взглядом полным пьяной ненависти. - Да весь свет смеется, что жена предпочитает мне… мне! моего же друга! Думаешь, люди не видят, как ты каждый божий день таскаешься к нему?! И не говори, что вы просто друзья…
Ноги плохо его слушались, но Джин все-таки сумел шагнуть вперед и, оставляя синяки, железной хваткой вцепиться «ей» в локоть.
- Значит, целовать законного мужа для вас мерзко, а задирать юбки перед художником, конечно, то, что надо. Вы отвратительны, мадам!
Его лицо было так близко, что Казу могла видеть каждый порванный капилляр в красных от бессонной ночи глазах. «Она» резко вырвала руку и отступила на шаг назад.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, месье. Идите к себе, поговорим позже.
- Ну уж нет! У нас не было брачной ночи. Может, ты испугалась, что я узнаю, что товар-то уже порченый? Никому не захочется пробовать сливу, надкушенную до него! Признайся, что уже приехала такой - испорченной маленькой дрянью! Потаскуха! Может, стоит отослать тебя обратно к отцу?!
Казу, сжав бледные губы, с силой размахнулась и отвесила ему пощечину, по-мужски, тыльной стороной ладони. Аканиши упал на ковер у камина, хватаясь за щеку, по которой потекла горячая струйка. Брильянт у «нее» на обручальном кольце светился красным.
- Не смейте, - прошипела Казу, наклоняясь так, чтобы их лица были почти на одном уровне, - не смейте! Вы ничего обо мне не знаете! Даже не удосужились узнать!
Джин, силясь встать хотя бы на колени, сплюнул на потухшие угли и хрипло откликнулся:
- Я думаю, что видел достаточно.
- О, - Казу сложила руки на груди, - так, может, это у меня было столько любовниц, что можно открыть целую картинную галерею? Может, это я в первый же вечер предложила своей жене жить своей жизнью? Вы мне противны!
«Она» стремительно вышла из комнаты и, обернувшись на пороге, бросила напоследок:
- Никогда больше не входите в мою комнату.
Дверь хлопнула. Аканиши застонал, хватаясь за голову, и вновь упал на пол. Казу, стоя по ту сторону двери, закрыла лицо руками, слыша, как его тошнит.
* ирисы - "Я очень дорожу твоей дружбой".
оранжевые лилии - "Твое сердце свободно?".
полевые маки - "Мечтаю о тебе".
магнолии – "Хочу вас любить".
глоксинии - "Мои чувства сильнее меня"