Стояли звери Около двери. В них стреляли, Они умирали.
Автор: Koidzumi Risa
Бета: Рин Уэда
Название: Не хандри!
Размер: 1500
Персонажи: МаруДа
Рейтинг: детский
Жанр: флафф, френдшип
От писаки: для Рин-чан))
Прим. авт :Тико-сан - собака Уэды
Марико - отсылка к фику "Вечер. Ночь. Утро."
читатьМару остановился на пороге тускло освещенного помещения. Здесь только над барной стойкой был небольшой ряд лампочек, остальной зал был залит неярким красным светом, исходившим от настенной иллюминации. Юичи постоял немного, раздумывая, а затем решительно направился к бару. Там он перегнулся через стойку и что-то негромко спросил у молодого бармена, неторопливо протиравшего стаканы. В ответ мужчина кивнул и указал в глубь зала; Накамару протянул ему банкноту и еще что-то прошептал.
В полумраке айдол с трудом отыскал нужный ему столик, который оказался в самом дальнем конце заведения. Мару осуждающе покачал головой, рассматривая представшую перед ним картину. Уэда, по-турецки скрестив ноги, сидел на небольшом диванчике, заваленном подушками. Перед ним был низкий столик, на котором стояли две пустые бутылки из-под вина, початая бутылка виски, пара тарелок, стакан и кальян. Сам Тат-чан старательно пускал колечки из дыма, наблюдая за их полетом.
- Уэда..., - негромко позвал Накамару. Татсуя попытался сфокусировать взгляд на парне, а затем, расплывшись в странной улыбке, произнес:
- О! Ю-кун, что ты здесь делаешь?
- Приехал тебя забрать...- Юичи запнулся, огляделся, будто только что понял, где находится, и переспросил, - Ю-кун? Постой. Ты ведь приезжаешь в этот бар и называешь меня так, только тогда…
- Когда впадаю в депрессию! – все еще глуповато улыбаясь, откликнулся Уэда, а Мару, застонав, бухнулся на подушки рядом с ним. Он знал, что если Тат-чан в печали, то сначала они будут пить так, что на работу утром можно будет добраться только ползком, потому что встань на ноги сил не останется. Потом будут недели апатии, грусти и жалости к себе, а он, Мару, как хороший друг будет вынужден пройти с Тат-чаном все эти «круги ада». Тем временем Татсуя поднял руку, к столу быстро подбежал официант, забрал пустые бутылки и грязную посуду, а на их место поставил пару чистых стаканов.
- Выпей со мной, Ю-кун, давай утопим наши печали, - Уэда разлил виски по стаканам и протянул один из них Накамару.
- Тат-чан, ну что случилось? Утром все еще было хорошо! – Мару вздохнул и, отпив из стакана, сморщился. Татсуя задумчиво пустил колечко дыма прямо ему в лицо и, запрокинув голову, грустно сказал:
- Знаешь, я не привык жаловаться, - Юичи скептически улыбнулся, - Но сегодня мне как-то тоскливо. Может это зима или то, что на Рождество я снова буду один. А что ты делаешь в Рождество, Ю-кун?
- Еду к родителям, - немного подумав, ответил Накамару.
- Завидую тебе, мои родители улетели на Гавайи и встретят все праздники там. Сестра с мужем идут в ресторан, вот и выходит, что канун Рождества я проведу с Тико-сан.
- Уэда, перестань. Ты вполне можешь пойти на какую-нибудь вечеринку. Слушай, уже поздно, может пойдем домой? Завтра все-таки на работу, - Мару все же сделал попытку остановить механизм самобичевания Уэды, хотя прекрасно понимал, что ничего не выйдет. Он зевнул и потянул Татсую за рукав.
Уэда глубоко затянулся и снова выдохнул Юичи в лицо, от чего тот закашлялся и отпустил друга.
- Ю-кун, ты помнишь, я рассказывал тебе о Марико? – протянул Уэда. А Юичи закатил глаза, вспомнив, сколько раз Уэда рассказывал ему эту историю, и уныло откликнулся:
-Я помню, Тат-чан. Пожалуйста, пойдем отсюда.
- Это был последний раз, когда я влюбился, - не обращая на него никакого внимания, продолжал Татсуя, - А она… Как она могла так со мной поступить? Марико показала мне, какой может быть настоящая любовь, а на утро просто исчезла. Жестокая и прекрасная! Уже полгода прошло, я никогда ни по кому так долго не страдал. Послушай, мне ведь уже 26. И чего я добился в этой жизни?
- Ты – супер популярный айдол! – меланхолично ответил Мару. А Уэда уже его не слышал.
- Ничего! Ничего нет в моей жизни! Раньше я думал, что в 25 у меня будет собственный дом и семья. Но, похоже, это все теперь откладывается по крайней мере до 30. А работа? Я бездарность, пою средне, играю - вообще ужасно. Я и друг нехороший, и человек! Как вы меня терпите?! – Уэда пристально посмотрел на Юичи. Тот невесело улыбнулся и попытался успокоить друга:
- Тат-чан, ты же знаешь, все это неправда. Как можно грустить, когда такое огромное количество людей любит тебя. Вспомни то чувство на концерте, когда стоишь перед пятидесятитысячной толпой, и они любят тебя, именно тебя! – Накамару дотронулся до его плеча, - Вспомни каково это!
- Ю-кун, я и там ощущаю одиночество! Еще сильнее, чем где-либо. Одиночество в толпе. И откуда только взялась эта боль…Сегодня я утоплю ее в алкоголе.
Они еще долго сидели в баре. Уэда страдал, Мару, как мог, утешал. Около пяти утра их вежливо попросили уйти, но Уэда упорно оставался на месте, и в шесть попросили уже не очень вежливо. Когда Мару вывел Уэду из бара, уже светало, но такси они поймали быстро. Но Тат-чан сопротивлялся и садиться в машину не хотел, все силясь что-то сказать.
- Что?! – наконец рявкнул Накамару.
- Ю-кун, почему мне так не везет с женщинами? Может я гей? Давай проверим… Поцелуй меня!
- Да иди ты! – Мару ошарашено отшатнулся. А Татсуя задумался и дал усадить себя в такси. Юичи поскорее захлопнул дверь и помахал вслед отъезжающей машине.
Как Накамару и предполагал, к вечеру того же дня все агентство было оповещено, что Уэда-сан в унынии. И две следующие недели до самого Рождества Тат-чан то тихо грустил в уголке, то бегал по всему агентству и кричал о том, как он несчастен. Иногда он ловил кого-нибудь в коридоре и, неспешно и обстоятельно, объяснял «жертве», что жизнь «на самом деле несправедлива и плоха». Первую неделю все как-то пытались его утешить, но это не помогало. А во вторую - стоило Уэде появиться где-то, люди либо сразу уходили, либо сами тут же поддавались его меланхоличному настроению. Разговоры и смех утихали, все погружались в какое-то странное, тягостное молчание. От него будто накатывали волны грусти, постепенно затопляя все вокруг, напоминая каждому о его потерях, поражениях, неудачах и обидах, о том, что прошлое не вернешь и что всегда хорошо там, где нас нет. Будто гнилое, топкое болото, засасывала всех тоска Уэды.
Наконец наступило Рождество, и КАТ-ТУН облегченно выдохнули, узнав, что в рождественский вечер им не нужно работать. Джин и Тагучи решили пойти на вечеринку, Коки - к друзьям, а Каме и Накамару - уехать к родителям. Рождественская магия подействовала, они собирались быстро и весело, подшучивая и строя планы на неожиданные выходные.
Мару последним вышел из гримерки, выключил свет и зашагал на стоянку. Он думал о том, что даже не заметил, когда и куда в этой суматохе исчез Уэда.
Парковка была почти пуста, и его шаги отдавались долгим эхом. Когда Юичи остановился у своей машины, и эхо затихло, он услышал странные шаркающие звуки позади себя. Накамару знал, что стоянка охраняется и никого постороннего здесь быть не может, но ему все равно стало неуютно. Он резко обернулся: Уэда стоял около своей Хонды и рылся в сумке, даже это движение у него получалось каким-то подавленным и печальным.
- Тат-чан, - тихо позвал Юичи. Татсуя поднял глаза и кисло улыбнулся, будто говоря « веселись, ведь сегодня Рождество, и не беспокойся, не думай обо мне».
Уэда раздраженно переключал каналы по телевизору. Везде было одно и то же: веселые люди весело отмечали праздник. Он, в злости, с силой швырнул пульт в стену; тот с громким «крак» стукнулся о нее и, упав на пол, развалился. Тико, лежавшая рядом с ним на диване, недовольно заворчала. Татсуя потрепал ее по голове и сказал:
- Дорогая, ты на сегодня моя единственная компания.
Тико внимательно посмотрела на него и лизнула в нос. Тат-чан рассмеялся и продолжил рассуждать вслух:
- Как же так получилось? Как получилось, что Рождество почти наступило, а чуда не произошло? Тико, почему никто не спешит нас поздравить? И где потерялась добрая фея? Хотя нет, на Рождество прилетает не фея, чудеса творят духи. Духи Рождества! Что же такого я сделал, раз они обо мне позабыли? Ох, как же все надоело, и сил больше нет так жить. Тико, ты одна знаешь, о чем я мечтаю. Я хочу, чтобы мне кто-то сказал: «Только не отпускай мою руку». Я так давно никого не целовал, не ощущал чье-то тепло рядом. Человек, что больше всех ненавидит одиночество, в рождественский вечер остался один. Может, это мое наказание, но я не пойму за что оно. Поднявшись с дивана, он начал бесцельно бродить по темной квартире. Уэда присел на стул около пианино; за окном пускали фейерверки: от этого пол казался разноцветным и будто живым; разные цвета быстро-быстро сменяли друг друга. Татсуя улыбнулся, и пальцы сами легли на клавиши. Он закрыл глаза и наиграл одно из своих любимых произведений – «Музыку ангелов» Моцарта. И показалась Уэде, что все вокруг не так плохо. И если еще существует такая музыка, то можно жить. Можно радоваться хотя бы этому чуду, созданному человеком.
Вдруг звонок в дверь всколыхнул воздух, Татсуя вздрогнул. Пианино жалобно всхлипнуло, и музыка прервалась. Тат-чан пошел к двери, мысленно перебирая знакомых и раздумывая, кто бы это мог быть.
Уэда без вопросов распахнул дверь, а на за ней стоял смущенный и запыхавшийся Накамару. В руках он держал большой разноцветный сверток, который зашелестел как-то очень по-праздничному, когда Мару неловко попытался взглянуть на часы у себя на запястье.
- Успел! – радостно провозгласил Юичи и протянул руку. Татсуя тоже взглянул на часы, они показывали без пяти полночь.
- С Рождеством, Тат-чан! – Уэда широко улыбнулся и, подчиняясь порыву, крепко обнял Накамару вместе с подарком.
- Спасибо, Юичи! Спасибо тебе!
Бета: Рин Уэда
Название: Не хандри!
Размер: 1500
Персонажи: МаруДа
Рейтинг: детский
Жанр: флафф, френдшип
От писаки: для Рин-чан))
Прим. авт :Тико-сан - собака Уэды
Марико - отсылка к фику "Вечер. Ночь. Утро."
читатьМару остановился на пороге тускло освещенного помещения. Здесь только над барной стойкой был небольшой ряд лампочек, остальной зал был залит неярким красным светом, исходившим от настенной иллюминации. Юичи постоял немного, раздумывая, а затем решительно направился к бару. Там он перегнулся через стойку и что-то негромко спросил у молодого бармена, неторопливо протиравшего стаканы. В ответ мужчина кивнул и указал в глубь зала; Накамару протянул ему банкноту и еще что-то прошептал.
В полумраке айдол с трудом отыскал нужный ему столик, который оказался в самом дальнем конце заведения. Мару осуждающе покачал головой, рассматривая представшую перед ним картину. Уэда, по-турецки скрестив ноги, сидел на небольшом диванчике, заваленном подушками. Перед ним был низкий столик, на котором стояли две пустые бутылки из-под вина, початая бутылка виски, пара тарелок, стакан и кальян. Сам Тат-чан старательно пускал колечки из дыма, наблюдая за их полетом.
- Уэда..., - негромко позвал Накамару. Татсуя попытался сфокусировать взгляд на парне, а затем, расплывшись в странной улыбке, произнес:
- О! Ю-кун, что ты здесь делаешь?
- Приехал тебя забрать...- Юичи запнулся, огляделся, будто только что понял, где находится, и переспросил, - Ю-кун? Постой. Ты ведь приезжаешь в этот бар и называешь меня так, только тогда…
- Когда впадаю в депрессию! – все еще глуповато улыбаясь, откликнулся Уэда, а Мару, застонав, бухнулся на подушки рядом с ним. Он знал, что если Тат-чан в печали, то сначала они будут пить так, что на работу утром можно будет добраться только ползком, потому что встань на ноги сил не останется. Потом будут недели апатии, грусти и жалости к себе, а он, Мару, как хороший друг будет вынужден пройти с Тат-чаном все эти «круги ада». Тем временем Татсуя поднял руку, к столу быстро подбежал официант, забрал пустые бутылки и грязную посуду, а на их место поставил пару чистых стаканов.
- Выпей со мной, Ю-кун, давай утопим наши печали, - Уэда разлил виски по стаканам и протянул один из них Накамару.
- Тат-чан, ну что случилось? Утром все еще было хорошо! – Мару вздохнул и, отпив из стакана, сморщился. Татсуя задумчиво пустил колечко дыма прямо ему в лицо и, запрокинув голову, грустно сказал:
- Знаешь, я не привык жаловаться, - Юичи скептически улыбнулся, - Но сегодня мне как-то тоскливо. Может это зима или то, что на Рождество я снова буду один. А что ты делаешь в Рождество, Ю-кун?
- Еду к родителям, - немного подумав, ответил Накамару.
- Завидую тебе, мои родители улетели на Гавайи и встретят все праздники там. Сестра с мужем идут в ресторан, вот и выходит, что канун Рождества я проведу с Тико-сан.
- Уэда, перестань. Ты вполне можешь пойти на какую-нибудь вечеринку. Слушай, уже поздно, может пойдем домой? Завтра все-таки на работу, - Мару все же сделал попытку остановить механизм самобичевания Уэды, хотя прекрасно понимал, что ничего не выйдет. Он зевнул и потянул Татсую за рукав.
Уэда глубоко затянулся и снова выдохнул Юичи в лицо, от чего тот закашлялся и отпустил друга.
- Ю-кун, ты помнишь, я рассказывал тебе о Марико? – протянул Уэда. А Юичи закатил глаза, вспомнив, сколько раз Уэда рассказывал ему эту историю, и уныло откликнулся:
-Я помню, Тат-чан. Пожалуйста, пойдем отсюда.
- Это был последний раз, когда я влюбился, - не обращая на него никакого внимания, продолжал Татсуя, - А она… Как она могла так со мной поступить? Марико показала мне, какой может быть настоящая любовь, а на утро просто исчезла. Жестокая и прекрасная! Уже полгода прошло, я никогда ни по кому так долго не страдал. Послушай, мне ведь уже 26. И чего я добился в этой жизни?
- Ты – супер популярный айдол! – меланхолично ответил Мару. А Уэда уже его не слышал.
- Ничего! Ничего нет в моей жизни! Раньше я думал, что в 25 у меня будет собственный дом и семья. Но, похоже, это все теперь откладывается по крайней мере до 30. А работа? Я бездарность, пою средне, играю - вообще ужасно. Я и друг нехороший, и человек! Как вы меня терпите?! – Уэда пристально посмотрел на Юичи. Тот невесело улыбнулся и попытался успокоить друга:
- Тат-чан, ты же знаешь, все это неправда. Как можно грустить, когда такое огромное количество людей любит тебя. Вспомни то чувство на концерте, когда стоишь перед пятидесятитысячной толпой, и они любят тебя, именно тебя! – Накамару дотронулся до его плеча, - Вспомни каково это!
- Ю-кун, я и там ощущаю одиночество! Еще сильнее, чем где-либо. Одиночество в толпе. И откуда только взялась эта боль…Сегодня я утоплю ее в алкоголе.
Они еще долго сидели в баре. Уэда страдал, Мару, как мог, утешал. Около пяти утра их вежливо попросили уйти, но Уэда упорно оставался на месте, и в шесть попросили уже не очень вежливо. Когда Мару вывел Уэду из бара, уже светало, но такси они поймали быстро. Но Тат-чан сопротивлялся и садиться в машину не хотел, все силясь что-то сказать.
- Что?! – наконец рявкнул Накамару.
- Ю-кун, почему мне так не везет с женщинами? Может я гей? Давай проверим… Поцелуй меня!
- Да иди ты! – Мару ошарашено отшатнулся. А Татсуя задумался и дал усадить себя в такси. Юичи поскорее захлопнул дверь и помахал вслед отъезжающей машине.
Как Накамару и предполагал, к вечеру того же дня все агентство было оповещено, что Уэда-сан в унынии. И две следующие недели до самого Рождества Тат-чан то тихо грустил в уголке, то бегал по всему агентству и кричал о том, как он несчастен. Иногда он ловил кого-нибудь в коридоре и, неспешно и обстоятельно, объяснял «жертве», что жизнь «на самом деле несправедлива и плоха». Первую неделю все как-то пытались его утешить, но это не помогало. А во вторую - стоило Уэде появиться где-то, люди либо сразу уходили, либо сами тут же поддавались его меланхоличному настроению. Разговоры и смех утихали, все погружались в какое-то странное, тягостное молчание. От него будто накатывали волны грусти, постепенно затопляя все вокруг, напоминая каждому о его потерях, поражениях, неудачах и обидах, о том, что прошлое не вернешь и что всегда хорошо там, где нас нет. Будто гнилое, топкое болото, засасывала всех тоска Уэды.
Наконец наступило Рождество, и КАТ-ТУН облегченно выдохнули, узнав, что в рождественский вечер им не нужно работать. Джин и Тагучи решили пойти на вечеринку, Коки - к друзьям, а Каме и Накамару - уехать к родителям. Рождественская магия подействовала, они собирались быстро и весело, подшучивая и строя планы на неожиданные выходные.
Мару последним вышел из гримерки, выключил свет и зашагал на стоянку. Он думал о том, что даже не заметил, когда и куда в этой суматохе исчез Уэда.
Парковка была почти пуста, и его шаги отдавались долгим эхом. Когда Юичи остановился у своей машины, и эхо затихло, он услышал странные шаркающие звуки позади себя. Накамару знал, что стоянка охраняется и никого постороннего здесь быть не может, но ему все равно стало неуютно. Он резко обернулся: Уэда стоял около своей Хонды и рылся в сумке, даже это движение у него получалось каким-то подавленным и печальным.
- Тат-чан, - тихо позвал Юичи. Татсуя поднял глаза и кисло улыбнулся, будто говоря « веселись, ведь сегодня Рождество, и не беспокойся, не думай обо мне».
Уэда раздраженно переключал каналы по телевизору. Везде было одно и то же: веселые люди весело отмечали праздник. Он, в злости, с силой швырнул пульт в стену; тот с громким «крак» стукнулся о нее и, упав на пол, развалился. Тико, лежавшая рядом с ним на диване, недовольно заворчала. Татсуя потрепал ее по голове и сказал:
- Дорогая, ты на сегодня моя единственная компания.
Тико внимательно посмотрела на него и лизнула в нос. Тат-чан рассмеялся и продолжил рассуждать вслух:
- Как же так получилось? Как получилось, что Рождество почти наступило, а чуда не произошло? Тико, почему никто не спешит нас поздравить? И где потерялась добрая фея? Хотя нет, на Рождество прилетает не фея, чудеса творят духи. Духи Рождества! Что же такого я сделал, раз они обо мне позабыли? Ох, как же все надоело, и сил больше нет так жить. Тико, ты одна знаешь, о чем я мечтаю. Я хочу, чтобы мне кто-то сказал: «Только не отпускай мою руку». Я так давно никого не целовал, не ощущал чье-то тепло рядом. Человек, что больше всех ненавидит одиночество, в рождественский вечер остался один. Может, это мое наказание, но я не пойму за что оно. Поднявшись с дивана, он начал бесцельно бродить по темной квартире. Уэда присел на стул около пианино; за окном пускали фейерверки: от этого пол казался разноцветным и будто живым; разные цвета быстро-быстро сменяли друг друга. Татсуя улыбнулся, и пальцы сами легли на клавиши. Он закрыл глаза и наиграл одно из своих любимых произведений – «Музыку ангелов» Моцарта. И показалась Уэде, что все вокруг не так плохо. И если еще существует такая музыка, то можно жить. Можно радоваться хотя бы этому чуду, созданному человеком.
Вдруг звонок в дверь всколыхнул воздух, Татсуя вздрогнул. Пианино жалобно всхлипнуло, и музыка прервалась. Тат-чан пошел к двери, мысленно перебирая знакомых и раздумывая, кто бы это мог быть.
Уэда без вопросов распахнул дверь, а на за ней стоял смущенный и запыхавшийся Накамару. В руках он держал большой разноцветный сверток, который зашелестел как-то очень по-праздничному, когда Мару неловко попытался взглянуть на часы у себя на запястье.
- Успел! – радостно провозгласил Юичи и протянул руку. Татсуя тоже взглянул на часы, они показывали без пяти полночь.
- С Рождеством, Тат-чан! – Уэда широко улыбнулся и, подчиняясь порыву, крепко обнял Накамару вместе с подарком.
- Спасибо, Юичи! Спасибо тебе!
-
-
21.09.2011 в 22:44А вот эта фотография идеально подходит под фик
фотография
-
-
22.09.2011 в 12:00-
-
06.07.2012 в 03:58А Мару - настоящий друг!)
Что-то я зачиталась... посплю и продолжу)